Российско-американское соглашение о сотрудничестве в сфере атомной энергетики – это поражение вашингтонских ястребов. Является ли это победой дипломатии, ответственность за которую недавно взяла на себя госсекретарь США Кондолиза Райс, еще должно проясниться. В краткосрочной перспективе от сделки выигрывают Тегеран и Москва, пишет Frankfurter Rundschau (перевод на сайте Inopressa.ru).

В соглашении содержатся обещания, обязательства, календарный план и секретные детали. Россия обещает завершить работы на первом реакторе АЭС в Бушере – это, конечно, не новость – и поставлять ядерное топливо. Иран берет на себя обязательство по возврату отработавшего ядерного топлива в Россию. Календарным планом предусмотрено, что АЭС войдет в строй через полтора года. Какими путями в Иран будут поступать радиоактивные топливные элементы, открытые источники не сообщают.

Москва и Тегеран дали понять, что их не волнуют возражения правительства Буша. Его сомнения обусловлены иранской политикой молчания и обманных маневров последнего времени, и оно подозревает, что Иран стремится к созданию ядерного оружия, то есть не придерживается договора о нераспространении, который он давно ратифицировал. Отказ от подписания дополнительного протокола, предусматривающего широкие инспекторские полномочия Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), – это одно из оснований для недоверия американцев.

В настоящий момент договор о нераспространении ядерного оружия разрешает иранцам постройку АЭС и создание для ее работы ядерного контура, что делает их независимыми от международных поставщиков; все это при условии международных проверок.

Договор с Россией может сделать создание ядерного контура излишним. Это прежде всего технический вопрос. Но политическая опасность заключается в том, что российский президент во время саммита в Братиславе, очевидно, не пошел в этом вопросе навстречу своему коллеге из Вашингтона. Аргументация: у нас многополярный мир. Кремль доверяет обещаниям Тегерана. Так же – при должной осторожности – поступают и три европейские страны, Франция, Великобритания и Германия, которые готовы годами добиваться от Ирана дипломатическими методами доказуемого отказа от ядерного оружия.

Вашингтонские ястребы, напротив, предпочитают угрозу и давление. Информация о разведывательных полетах беспилотных самолетов в иранском воздушном пространстве опровергается лишь скрепя сердце, то есть, по сути, не опровергается. На слухи, что Израиль в определенных обстоятельствах может нанести упреждающие удары по иранским ядерным объектам, высокопоставленные политики реагируют, пожимая плечами: мол, не в их силах предотвратить такое развитие событий. Причина, достаточная для иранского руководства, чтобы создать себе подстраховку на севере, как это теперь и происходит.

То, что для США речь идет не только о предотвращении распространения ядерного оружия в принципе, показала американская реакция на пакистанскую программу и изгнанную оттуда торговлю технологиями со стороны ветреного Абдель Кадир Хана. "Ось зла", очевидно, не имеет с Пакистаном ничего общего. В Исламабаде у власти находится союзник; этого достаточно, и раньше было достаточно, когда много лет тому назад подозрения о наличии ядерного оружия превратились в уверенность.

Иран относится к трем обозначенным Джорджем Бушем странам – столпам так называемой "оси зла", независимо от гражданского или негражданского характера их атомных программ. США с 1979 года, года революции, работают над свержением теократического режима; но это, безусловно, дело иранцев. А если США это удастся? Как удалось 52 года назад, в 1953 году, при свержении избранного иранского правительства Мухаммеда Моссадека. Сможет ли тогда демократическая иранская республика иметь бомбу, если, конечно, она будет искать дружбы Вашингтона? Надо бы и Москве задаться вопросом, что будет, если союз однажды снова распадется.